Вечеринка в саду [сборник litres] - Кэтрин Мэнсфилд
– Выглядит очень даже уютно, мама, – сказал Бернелл, моргая от света. Изабелла и Лотти сидели по разные стороны стола, Кези – в конце, а место напротив было свободно.
«Вот где будет сидеть мой мальчик», – подумал Стэнли и крепче сжал Линду за плечо. Боже, он чувствовал себя настолько счастливым, что сам себе казался дураком!
– Так и есть, Стэнли. Здесь очень уютно, – сказала миссис Фэйрфилд, нарезая хлеб для Кези на маленькие кусочки.
– Вам здесь больше нравится, чем в городе, а, дети? – спросил Бернелл.
– Конечно, – хором ответили все три маленькие девочки, а Изабелла добавила: «Спасибо, дорогой папочка».
– Пойдем наверх, – сказала Линда. – Я принесу твои домашние туфли.
Лестница оказалась слишком узкой, чтобы подниматься держась за руки. В комнате было довольно темно. Он услышал, как она ищет спички, ее кольцо постукивало о мрамор каминной полки.
– Дорогая, у меня есть спички. Я зажгу свечи.
Но вместо этого он подошел к ней сзади и обвил руками, прижав ее голову к своему плечу.
– Я так чертовски счастлив, – произнес он.
– Да? – Она повернулась и, положив руки ему на грудь, взглянула прямо в глаза.
– Сам не знаю, что на меня нашло, – смутился он.
На улице уже совсем стемнело, выпала обильная роса. Когда Линда закрыла окно, влажный холод коснулся кончиков ее пальцев. Где-то вдалеке залаяла собака.
– Думаю, скоро покажется луна, – сказала она.
При этих словах, с прохладной росой на пальцах, ей показалось, что луна уже взошла и что ее странным образом залил поток холодного света. Дрожа, она отошла от окна и села на тахту рядом со Стэнли.
⁂
В столовой, при мерцающем свете огня, Берил сидела на пуфе и играла на гитаре. Она приняла ванну и переоделась, теперь на ней было муслиновое белое платье в черный горошек, а в волосах красовалась черная шелковая роза.
Затихло все вокруг, любимая,
Теперь мы остались одни.
Подай же мне руку, любимая,
Покрепче меня обними.
Она играла и пела вполголоса, как бы со стороны любуясь тем, как поет и играет. Свет пламени мерцал на ее туфлях, на румяной гитаре, на бледных пальцах…
«Если бы я была снаружи и, заглянув в окно, увидела себя, о, я была бы в восторге», – подумала она и заиграла чуть тише – теперь она не пела, а слушала.
«…Когда я впервые увидел тебя, малышка – о, ты и не догадывалась, что не одна, – ты сидела, положив свои маленькие ножки на пуф, и играла на гитаре. Боже, я никогда не смогу забыть…» Берил вскинула голову и снова запела:
Даже луна утомилась…
Вдруг в дверь громко постучали. В проеме показалось пунцовое лицо служанки.
– Извините, мисс Берил, мне нужно накрывать на стол.
– Конечно, Элис, – ледяным голосом ответила Берил. Она поставила гитару в угол. Элис вошла с тяжелым черным металлическим подносом в руках.
– Ну я и намаялась с этой духовкой, – сказала она. – Никак не запекалось!
– Надо же, – отозвалась Берил.
Она терпеть не могла эту девицу. Вбежав в гостиную, где царил полумрак, Берил принялась расхаживать взад и вперед, по-прежнему взволнованная… Над камином висело зеркало. Она оперлась руками о каминную полку и стала рассматривать свое тусклое отражение. Как же она хорошо выглядит, но никто этого не видит, вообще никто!
– Зачем тебе страдать? – спрашивало лицо в зеркале. – Ты создана не для этого… Улыбнись!
Берил улыбнулась, и улыбка ее была настолько очаровательна, что она улыбнулась снова, и на сей раз искренне.
VIII
– Доброе утро, миссис Джонс.
– Ох, доброе утро, миссис Смит. Я так рада вас видеть. Вы привели с собой детей?
– Да, близнецов. С тех пор как мы не виделись, у меня родился еще один ребенок, и все случилось так быстро, что я не успела подготовить малышке приданое. Поэтому пришлось оставить ее дома… Как ваш муж?
– У него все хорошо, спасибо. Он недавно сильно простудился, но королева Виктория, моя крестная, отправила ему ящик ананасов, и он тут же выздоровел. Это ваша новая прислуга?
– Да, ее зовут Гвен. Она у нас всего два дня. Гвен, это моя подруга – миссис Смит.
– Доброе утро, миссис Смит. Ужин будет готов через десять минут.
– Вообще-то, вам не надо знакомить меня с вашей служанкой! Я просто позову ее, если будет надо.
– Она скорее экономка, чем служанка, а экономок принято представлять, я-то знаю, потому что у миссис Сэмюэл Джозефс была экономка.
– Ну что вы, не спорьте, – небрежно отозвалась служанка, взбивая шоколадный заварной крем половинкой сломанной бельевой прищепки. Обед красиво запекался на бетонной ступеньке. Служанка принялась раскладывать салфетки на розовой садовой скамье. Каждому – по две тарелки из листьев герани, вилка из сосновых иголок и нож-веточка. На лавровом листе лежали три маргаритки – яйца-пашот, несколько лепестков фуксии – ломтики холодной говядины, маленькие тефтели, сделанные из земли, воды и семян одуванчика, и шоколадный крем, который решили подавать в пауа-ракушке[16], где он и был приготовлен.
– Не беспокойтесь о моих детях, – любезно сказала миссис Смит. – Если вы сможете наполнить эту бутылку водой из-под крана… я имею в виду молоко.
– Хорошо, – ответила Гвен и шепотом обратилась к миссис Джонс: – Может, я попрошу у Элис немного настоящего молока?
Но тут кто-то позвал дам из передней части дома, и званый обед расстроился, от него остались лишь очаровательный столик, а яйца-пашот и тефтели пошли на съедение муравьям и старой улитке, которая высунула свои дрожащие рожки с края скамейки и принялась грызть тарелку-листок.
– Дети, сюда! Пришли Пип и Рэгс.
Мальчики семейства Траут были теми самыми двоюродными братьями, о которых Кези рассказывала кучеру. Они жили примерно в миле отсюда, в доме под названием «Обезьянье дерево». Пип был не по возрасту высоким, с черными длинными волосами и бледным лицом, а Рэгс – очень маленьким и таким щуплым, что, когда он раздевался, лопатки торчали как два маленьких крыла. У них была дворняжка по кличке Снукер с бледно-голубыми глазами и длинным, закрученным кверху хвостом. Снукер следовал за мальчиками по пятам, и половину времени они тратили на то, чтобы вычесывать его и пичкать разными ужасными микстурами, которые Пип изготавливал сам и тайно хранил в треснувшем кувшине, накрытом крышкой от старого чайника. Даже надежному маленькому Рэгсу не доверялся точный рецепт этих смесей… Возьмите немного карболового порошка для чистки зубов, щепотку мелко растертой серы и, возможно, немного крахмала, чтобы придать жесткость шерсти Снукера… Но это было не все – Рэгс втайне полагал, что среди ингредиентов был порох… И ему не разрешалось помогать в изготовлении микстур, потому что это было опасно.
– Капелька в глаз попадет – и ослепнешь на всю жизнь, – предупреждал Пип, помешивая смесь железной ложкой. – И всегда есть вероятность, прошу заметить, именно вероятность, что она взорвется, если сильно потрясти… Двух ложек в жестянке с керосином хватит, чтобы убить тысячи блох! – Тем не менее Снукер проводил все свое свободное время кусаясь и фыркая, и от него исходила отвратительная вонь.
– Это потому что он отменная бойцовая собака, – объяснял Пип. – Все бойцовые плохо пахнут.
Юные Трауты часто проводили целый день у Бернеллов в городе, а теперь, когда те перебрались в прекрасный дом с чудесным садом, Трауты вели себя еще дружелюбнее. Кроме того, им обоим нравилось играть с девочками: Пипу – потому что он мог с легкостью обвести их вокруг пальца и Лотти было так легко испугать, а Рэгс… ни за что не признался бы почему. Он обожал кукол. Как он смотрел на куклу, когда она «спала», разговаривал с ней шепотом и робко улыбался, и каким счастьем для него было, когда ему разрешали взять ее в руки…
– Обхвати руками. Да не так! Ты ее уронишь! – строго говорила Изабелла.
Теперь мальчики стояли
